Даосизм . Основателем даосизма, одного из наиболее влиятельных и почитаемых течений древнекитайской философской и общественно – политической мысли, считается Лао – Цзы (Лао Дань) (ок. 4 в. до н.э) – легендарная личность, якобы проживший 160 или 200 лет. Ему приписывается авторство главной книги даосизма “Дао – дэ – дзин”.

Основная категория даосизма – дао , обозначающая естественный закон и ход вещей, естественную закономерность. В другом значении – Абсолют без начала и конца, без качеств и атрибутов (“Есть нечто – бестелесное, бесформенное, а, однако, готовое и завершенное. Как оно беззвучно! Лишено формы! Стоит само и не изменяется. Проникает всюду, и ничто не угрожает ему. Можно полагать его матерью всего сущего. Его имя не знаю. Обозначается как “Дао” ). На основе этих взглядов формулируется и социально – политическая доктрина даосизма:

1) Дао определяет законы неба, природы и общества, олицетворяет высшую добродетель и справедливость, в отношении которой все равны;

2) Человек (как часть Дао) по своей природе естественен, а культура, мораль и цивилизация – начала искусственные и противоположные Дао;

3) Все недостатки человеческого общества, социально – политическое неравенство, бедственное положение людей происходят из – за отклонения от подлинного Дао (и торжества искусственной жизни);

4) Для того, чтобы жить в гармонии с дао, человек должен отказаться от деятельности (принцип недеяния (у -вэй ), сблизиться с природой и опроститься (“Устраните мудрость, отбросьте знания, и народ будет счастлив”);

5) Люди не должны стремиться к власти и богатству (“если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и зернохранилища совершенно пусты), а правители - не притеснять народ; лучший правитель тот, который недеятелен и не заметен – люди не сопротивляются ему, и в обществе сохраняется согласие: ”Мудрый, осуществляя недеяние, управляет всеми. Он помогаетпоявиться возникающему и не пытается овладеть им, содействуя становлению и не требуя зависмости”;

6) Главное в управлении – мудрость правителя, основанная не столько на знаниях, сколько на интуиции и на умении обуздывать желания и страсти (“Трудно управлять людьми, когда у них много знаний”);

8) Поэтому всякое насилие, жесткие законы и регламентация жизни, войны и армии не нужны, т.к. нарушают изначальную гармонию Дао (“Я осуществляю недеяние, и люди сами успокаиваются; я достигаю спокойствия, и люди сами выправляются; я не вмешиваюсь, и люди сами богатеют”);

9) Социальный идеал даосов – не использовать орудия, вместо книг ввести узелковое письмо, жить в удаленных друг от друга деревнях (упрощение социальной организации по схеме “город – деревня”), меньше общаться с другими людьми и радоваться общению с природой: “Государство должно быть маленьким, население – малочисленным. Если и есть различные орудия, ими не следует пользоваться. И пусть люди до самой смерти не уходят из своих родных мест... И хотя соседние государства видны друг другу, слышен лай собак и пение петухов, пусть люди до серти и старости не посещают друг друга”.

Последователь Лао – Цзы, знаменитый даосский мыслитель Чжуан – Цзы (369 – 286 гг. до н.э.) (автор одноименной книги, содержащей немалое число парадоксальных с точки зрения западной логики суждений) также решительно осуждал цивилизацию и государство с его институтами, демонстративно призывал к уходу от них к первозданной простоте природы и элементарной жизни.

Все, что связано с Лао-цзы, туманно и окутано тайной. Полагают, что он родился в 604 г. до н. э. и, следовательно, был современником Пифагора. Он происходил из простой семьи и, говорят, родился под персиковым деревом. О его рождении возвестили чудесные события, в особенности огромная комета, а похожая на нее косматая звезда предвестила его уход. С появлением в даосизме метафизических спекуляций этого непонятного мудреца наделили весьма пленительной индивидуальностью и стали верить, что он является смертным ученикам в снах и видениях, а также что он участвует в различных рискованных затеях, связанных с алхимией, и в деятельности Восьми Бессмертных.

В общем, картина складывается настолько запутанная, что некоторые осторожные писатели уже усомнились в историческом существовании Лао-цзы. Похоже, однако, есть все основания считать реальной личностью этого эксцентричного мудреца, который вел себя так, что вскоре оказался окруженным легендами и мифами.

Профессор Р.К.Дуглас, например, цитируя некий ранний источник, делает ряд интересных замечаний по поводу различных названий мест, связанных с Лао-цзы. При переводе сложных китайских символических знаков оказывается, что Лао-цзы родился в деревушке, называвшейся «Удрученная доброта», в «Уезде жестокости» в «Округе горечи» и в «Государстве Страдания». Странно, конечно, что из разных названий можно составить столь удачную и наводящую на размышления композицию, но некоторым кажется очевидным, что подобные сведения о рождении следует воспринимать как аллегорические. Это, однако, не неизбежный вывод, так как каждое из сложных сочетаний китайских иероглифов можно перевести по-разному.

Рис. 2. Лао-цзы, Будда и Конфуций Три великих учителя Китая со свитой.

Согласно одному даосскому преданию, появление Лао-цзы в конце правления династии Чжоу было его десятым воплощением. Возможно, идея десятого воплощения имеет индусское происхождение и ее следует связать с десятым воплощением Вишну, которое, как считали, произойдет в будущем и ознаменует пришествие учителя мира, или аватары. В более позднем даосизме встречается совершенно иное описание предыдущих воплощений Лао-цзы. Примерно в 1230 г. от рождества Христова между буддистами и даосами возникли разногласия на почве ряда картин, изображавших восемьдесят одно воплощение Лао-цзы. На этих рисунках встречался и Будда как одно из олицетворений почтенного даосского Адепта. Буддисты справедливо возмущались, но дело было в конце концов прекращено. Манихеи тоже попали в это курьезное положение, когда дали понять, что основатель их секты Мани является воплощением Лао-цзы.

По утверждению Э.А. Гордона, в надписи на Несторианском камне, христианском памятнике в Китае, датированном 781 г. н. э., говорится о «всаднике на зеленой лошади, вознесшемся в Западный Рай, оставившем людей без нравственного руководства». Он считает это упоминанием о Лао-цзы. Воспроизведенная Кессоном версия этого памятника не содержит именно этого высказывания, но, как указывается со ссылкой на характер оригинала, он может существовать в нескольких вариантах. В 1909 г. профессор Пеллиот обнаружил в Чау-Чау книгу, озаглавленную «Сутры, объясняющие вознесение Лао-цзы в Западный Рай и его повторное воплощение в земле Ху». Гордон считает, что под этим подразумевается Персия и что из текста можно понять, что Лао-цзы перевоплотился в Иисуса Христа. Отмечалось) что несколько первых отцов церкви рассматривало доктрины Лао-цзы как примитивное христианское вероучение, относящееся к той чистой религии, необходимой для спасения, на которую ссылается Св. Августин и которая, по его словам, «существовала с сотворения человеческой расы, но более полно была изложена Господом нашим в его Евангелии».

Самому Лао-цзы приписывается утверждение, что ученые люди, как правило, не знают Дао и что оно открывается младенцам, простакам. Таким образом, Дао нужно искать с младенчески чистой душой в тайниках внутренней жизни. «Оно открывается только спокойному возвышенному сердцу, и тот, кто обретает его, не канет в вечность, даже если умрет». Заявления, подобные этим, напоминающие способ выражения Иисуса, вряд ли можно было полностью отрицать или игнорировать ввиду их широкого распространения среди китайских мистиков. Пожалуй, единственный вопрос, который проясняется, это давняя внутренняя взаимосвязь религиозных учений. Невероятно, например, чтобы такое тесное взаимопонимание существовало на определенных уровнях и в то же самое время отсутствовало в других относящихся к делу и в равной степени важных доктринах.

Продвижение раннего христианства в направлении Китая ни в коем случае не должно заставить забыть о еще более древних контактах между Западом и Востоком. В Индии, например, после знаменитого путешествия Пифагора в 6-м веке до н. э. не могли не знать о греческих и египетских системах мистерий. Да и обмен культурными ценностями, как следствие походов Александра Великого на Дальний Восток, не мог ограничиваться только искусством и архитектурой. Любые важные доктрины, достигшие Индии, в конце концов проникли бы и в Китай, и наоборот, духовные и философские сокровища китайцев, как известно, дошли до таких далеких мест, как Персия.

Общеизвестные связи между Персией и средиземноморскими странами привели к возникновению эзотерических школ, процветавших в Антиохии, Эфесе, Тарсе и Александрии. Следовательно, имеются следы существования общей мировой концепции религии на сравнительной основе задолго до того, как современный европеец узнал о широко распространенных основах мистицизма и эзотерической философии.

Из имеющихся письменных источников ясно, что Лао-цзы был мистиком и квиетистом, преподававшим совершенно неофициальную доктрину, полагавшуюся исключительно на внутреннее созерцание. Человек обретает истину путем освобождения от всего ложного в самом себе. Мистическое переживание завершает поиски реальности. Лао-цзы писал: «Есть Бесконечное Существо, которое было прежде Неба и Земли. Как оно невозмутимо, как спокойно! Оно живет в одиночестве и не меняется. Оно движет всем, но не волнуется. Мы можем считать его вселенской Матерью. Я не знаю его имени. Я называю его Дао».

Эти размышления не отличаются от сокровенных учений индийских мистиков, или древних еврейских каббалистов, или - в этом отношении - от наставлений Иисуса, который обещал своим ученикам, что чистый сердцем узрит Бога. Мастер пишет в «Дао дэ цзине»: «Поэтому мудрец действует недеянием и учит молчанием. Мириады созданий возникают из этого, а он не правит ими. Он порождает их и не обладает ими; действует, не имея воздаяния; достигая совершенства, не считает это успехом; в силу того, что он никогда не стремится к успеху, тот никогда не покидает его».

В седьмом разделе Мастер пишет: «Поэтому мудрец, становясь позади всех, оказывается впереди всех, пренебрегает собой и потому сберегает себя. Разве этим он не преследует личных целей? Поэтому он и может достичь их». Любопытный мистицизм Мастера нашел свое выражение в двадцатом разделе: «Лишь я один безразличен и не подаю знаков, будто младенец, который еще не научился улыбаться; утомленный, словно странник, не имеющий дома, куда бы мог возвратиться. Люди все имеют с избытком, лишь я один подобен отказавшемуся ото всего. У меня сердце невежды - столь замутнено! Простые люди пресветло-светлы, лишь я один погружен во тьму. Простые люди пречисто-чисты, лишь я один невежественно-безыскусен, безграничен, словно море, неудержим, будто яростный ветер. Все люди знают об использовании, но я один глуп и ограничен. Лишь я один отличаюсь от других и ценю матерь Благости».

Заключительный раздел «Дао дэ цзина» подводит итог философии, которую Мастер оставил своему миру: «Искренние речи не изящны, изящные речи не искренни. Добрый не красноречив, красноречивый недобр. Мудрый не образован, образованный не мудр. Мудрец не накопительствует. Но чем больше он делает для других, тем больше прибавляется ему. Чем больше он дает другим, тем богаче становится сам. Путь неба - в принесении пользы без причинения вреда. Путь мудреца - в деянии без противостояния».

Из этих и аналогичных учений явствует, что людям склонным к жизненным благам сложно понять Лао-цзы. Даже его сторонники постепенно отходили от его простого пути и пытались разъяснить его основные учения с помощью бесчисленных толкований. Именно эти комментарии делают неясным изначальный смысл, и мало-помалу его доктриной стали подкреплять позиции, совершенно несовместимые с исходной концепцией.

И все же можно подтвердить, что даосизм был и по-прежнему остается главной школой врожденного мистицизма у китайцев. Для них он всегда был бегством от условностей китайского образа жизни. Он продолжает жить, например, в произведениях народного искусства, а в свое время оказывал мягкое, но настойчивое давление на китайскую культуру и традицию, заставляя людей повиноваться небесам и формировать свое поведение, следуя простому образу жизни природы.

Согласно Сыма Цяню, имевшему довольно солидную репутацию историка, Лао-цзы был хранителем царской библиотеки в Лояне во время его знаменитой встречи с Конфуцием. В 417 г. до н. э. Конфуций, тогда еще молодой человек 33-х лет, нанес официальный визит 87-летнему патриарху Лао-цзы.

Первоначально целью встречи было обсуждение этикета, но беседа очень скоро приобрела другое направление. Необходимо отметить, что подробности этого визита покоятся на очень ненадежном фундаменте. Вполне возможно, что его описание, если и не было сочинено позднее, то носило заметный отпечаток разногласий, существовавших между двумя сектами. Фактически ничто не опровергает возможности подобной встречи, но затронутые этические и философские вопросы определенно говорят о том, что эта история - не что иное, как изложение доктрины, а не просто рассказ о личной встрече двух выдающихся ученых.

Конфуций, посетивший Лао-цзы для обсуждения правил поведения и слушающий музыку в исполнении почтенного Мастера

Конфуций, всегда неукоснительно соблюдавший правила приличия, занял в высшей степени почтительную позицию, оказывая более старому человеку всяческое уважение, как того требовали его возраст и известность. Конфуций несомненно хотел учиться. Он рассказал Лао-цзы, что искал истину с самого начала своей карьеры, не имея никаких иных побудительных мотивов, кроме стремления быть полезным и государству и народу. Как утверждают, Лао-цзы встретил почтительное приветствие молодого человека довольно резко, заявив: «Те, о ком вы говорите, мертвы, и их кости превратились в прах - остались только их слова. Более того, когда у надменного человека появляется благоприятная возможность, он поднимается вверх; но если время против него, то его увлекает за собой сила обстоятельств. Я слышал, что хороший купец, глубоко запрятав свои богатства, прикидывается бедным, а надменный человек, полный всяческих достоинств, все же на вид кажется глупым. Избавьтесь от самодовольного вида и множества желаний, от привычки втираться в доверие и необузданной воли. Они вам совершенно ни к чему - это все, что я имею сообщить вам».

На самом же деле между этими двумя философами состоялось, оказывается, несколько дискуссий, но, к сожалению, их речи не сохранились. Говорят, что Лао-цзы заметил: «Если бы Дао можно было предложить для продажи людям, не нашлось бы ни одного, кто не предложил бы его с готовностью своему князю; если бы его можно было подарить людям, каждый захотел бы подарить его своим родителям; если бы можно было объявить о нем людям, то каждый человек с удовольствием объявил бы о нем своим братьям; если бы его можно было передавать людям, то кто бы не пожелал передать его своим детям?» Потом старый мудрец объяснил, что о Дао нельзя сообщать таким образом, равно как нельзя его передавать, используя глаза и уши или другие физические органы чувств. Его могут познать только те, кто способен принять его в свои сердца. Оно приходите небес: оно даруется небесами. Оно принимается любящими небеса и известно понимающим небеса.

Рассказывают, что, когда Конфуций собрался уходить, Лао-цзы сказал ему: «Я слышал, что богатые и знатные люди делают прощальные подарки; ну а небогатые и незнатные, но хорошие люди говорят на прощание искренние слова. Я не богат и не знатен, но считаюсь хорошим человеком, поэтому одарю вас на дорогу такими словами. Тонкие и умные люди всегда близки к смерти, так как любят критиковать и судить других. Те, кто хорошо разбираются в практических делах и действуют с большим размахом, подставляют себя под удар, так как своими поступками и своими знаниями они раскрывают ошибки человечества».

Впоследствии Конфуций с присущей ему искренностью рассказал о своей обескураживающей встрече со старым учителем даосизма, Он не сделал ни малейшей попытки преуменьшить направленную против него критику и не утверждал, что понял Лао-цзы. Он просто сказал: «Я знаю, как летают птицы, плавают рыбы и бегают животные. Но бегун может попасться в ловушку, пловец - на крючок, а того, кто летает, может настигнуть стрела. Но есть дракон; я не могу сказать, как он, оседлав ветер, поднимается сквозь облака в небо. Сегодня я видел Лао-цзы и могу сравнить его только с драконом».

Критика Лао-цзы, по-видимому, была направлена против того, что он считал приданием особого значения интеллекту, чем отличалась конфуцианская система. Конфуций действительно разъяснил во всех своих учениях, что не является их создателем и совершенно не претендует ни на какое исключительное и непостижимое знание. Он признавался, что лишен того природного характера или благоприобретенных знаний, которые позволяли бы ему проникать в таинственный субстрат человеческого сознания. Он признавал также, что существуют тайны вселенной, совершенно выходящие за пределы понимания, и, будь у него время, он мог бы полностью посвятить его изучению «И цзин» и других предметов, недоступных непосвященным. Он считал, что существуют определенные ближайшие и необходимые идеи и концепции, которые следует понять и использовать. Если этими очевидными и естественными средствами пренебречь, то общество придет в упадок, хорошее правительство канет в вечность и народ дойдет до ужасающих крайностей.

В повествованиях о последнем эпизоде из жизни Лао-цзы множество противоречий. Рассказ об окончательном уходе Лао-цзы через северо-западную пограничную заставу опирается на авторитет историка Ханя. Его трудно согласовать с повествованием, содержащимся в третьей книге Гуань-цзы, писавшего в 4-м столетии до н. э. Он описал смерть Лао-цзы и толпу плакальщиков, собравшихся по такому торжественному случаю. Однако история, сохраненная Ханем, получила самое широкое распространение и, независимо от того, является ли она скрупулезно точной или аллегорической, безусловно более содержательна. Красота изложения и предлагаемые ею драматические ситуации стали неотъемлемыми частями даосизма и, следовательно, имеют полное право быть включенными в настоящий обзор.

Двадцать пять веков назад Инь Си, старый солдат и ученый, был стражем пограничной заставы Китая, известной под названием «Путь сострадания», который открывался на северо-запад в направлении великой пустыни Гоби. Этот Инь Си, по слухам, был последователем учения Лао-цзы, прекрасно разбирался в знамениях и приметах, мог изобразить магические фигуры, знал секреты звезд и обладал способностью мистического восприятия. Как гласит предание, этот старый страж ворот считал Лао-цзы небесным светом, движущимся по земле. Поэтому он испытал глубокое потрясение, наблюдая с того места, где бодрствовал в одиночестве, за появившейся в небе светящейся сферой, которая перемещалась над Китаем с юго-запада и в конце концов скрылась за горами, возвышающимися за пустыней.

Расценив это как предзнаменование величайшего значения, Инь Си обратился к старинным книгам, в которых обсуждались тайны бессмертных, и пришел к выводу, что очень мудрое и благородное человеческое существо должно повторить движение таинственного света и, вполне возможно, прибудет к северо-западной заставе. Готовясь к этому событию, Инь Си соорудил хижину из травы и тростника, чтобы дожидаться пришествия великого мудреца, и, усевшись в дверях, следил за дорогой, уходящей в Китай.

В должное время бдение Инь Си было вознаграждено. Он увидел приближающегося к нему по извилистой пыльной тропинке огромного зеленовато-черного быка. На этом неуклюжем животном ехал верхом странный маленький старичок с длинными белыми волосами и бородой, съежившийся в складках накидки из грубой ткани. Одаренный внутренним зрением Инь Си мгновенно понял сердцем, что это и был тот ученый, которого он ждал.

Когда Лао-цзы приблизился, страж ворот поспешил к нему и с почтительнейшими поклонами робко предложил мудрецу немного отдохнуть и выпить с ним чаю. Лао-цзы любезно согласился, и, когда они удобно расположились в хижине, Инь Си сказал: «Вы собираетесь совсем исчезнуть из виду. Позвольте же мне настоятельно просить вас сначала написать для меня книгу». После некоторых уговоров Лао-цзы согласился и оставался у стража ворот столько времени, сколько потребовала подготовка «Дао дэ цзина», единственного литературного произведения бессмертного китайского мистика. Труд состоял из восьмидесяти одной очень короткой главы и насчитывал пять тысяч иероглифов. Вся книга была разделена на две части: первая - «Книга о Дао» и вторая - «Книга о дэ». В данном случае употребление «Дао» означает «неявную природу абсолютного бытия» и «дэ» - «раскрытие этой вселенской силы через развертывание объективного творения».

Как утверждает историк Сыма Цянь, Лао-цзы, изложив свои принципы в «Дао дэ цзине», подарил этот труд стражу ворот, а затем ушел своей дорогой, так что когда и где он умер неизвестно. Так закончились исторические записки о старом и уважаемом мудреце, «который любил оставаться неизвестным». Одни говорят, что, устав от тягот мира, он отправился дальше, чтобы умереть. Другие, склонные к мистическим рассуждениям, настаивают на том, что он искал город Адептов, приятный сад мудрых у горы Куньлунь.

В «Царстве Лу» Мориса Магра есть прекрасное и благоговейное описание последнего путешествия Лао-цзы. Этот рассказ - шедевр мистического понимания. Хотя и сомнительно, что некоторые утверждения можно подкрепить ссылками на историю или китайские летописи, но в самом повествовании нет ничего неприемлемого или невероятного.

По словам Мориса Магра, Лао-цзы постиг, мистически расширив свои способности, что в мире существовали и другие люди, владевшие вместе с ним секретом «Пути». Он узнал от ученика, что в Индии добрый и праведный учитель отказывался от богатства и царства, чтобы в полнейшем смирении удовлетворять духовные запросы своих собратьев. Был еще и великий философ, живший в городе из белого мрамора на берегах синего моря. Его звали Пифагор, и он тоже служил Свету Мира.

Описывая явившееся Лао-цзы в видении благословенное место, лежащее по ту сторону пустыни, автор «Царства Лу» рассказывает: «По долине извилисто струилась тихая речка, на берегах которой росли цветы лотоса, крупнее которых он никогда не видел… Посреди долины стоял кедр, возвышавшийся над остальными деревьями. Он был окружен круглой скамьей из резного камня, служившей единственным признаком того, что в этом месте живут. От этого тихого места исходило ощущение безопасности, которое навело Лао-цзы на мысль, что, должно быть, именно здесь обитают те совершенные люди, хранители утраченной мудрости и тайные руководители человеческой расы, о существовании которых он узнал из старинных преданий. «В эту долину придут два моих брата, - молил Лао-цзы, - человек из Индии и человек из страны, где мраморные храмы стоят у самого синего моря. Туда-то я и должен идти».

В 7-м веке н. э. Лао-цзы был канонизирован правящим императором из династии Тан. Его возвели в ранг божественных созданий с титулом «Великий Вседержитель, Бог-Император Туманной Первопричины». К этому позже добавили последнее почетное звание, звучавшее как «Древний Мастер».

Религиозное учение даосизм является важнейшим в китайской традиции. Данное направление включает в себя как мистические практики (шаманизм, гадания, медитации и религиозные обряды), так и философское обоснование смысла бытия человечества на земле.

В чем суть учения о Дао?

В центре данного религиозного течения лежит представление о Дао. Людям, воспитанным в западной системе ценностей, трудно до конца осмыслить это фундаментальное понятие. В общепринятой версии Дао рассматривается как путь, бесконечное движение, олицетворяющее собой Всемирный Закон и вмещающий все и вся.

Дао присутствует повсюду, это начало всего в мире, даже самой ничтожной пылинки. Небо и земля, люди и природа, космос и планеты – все повинуется Дао.

Задача человека – прожить жизнь так, чтобы слиться с этим божественным началом мироздания.

Первые учителя даосизма

Историки полагают, что первые ростки учения о Дао можно увидеть в китайском обществе 4 века до нашей эры. Тогда еще даосизм не был самостоятельным учением, но уже существовали представления о всемирном законе, который господствует над всеми живыми существами. Языческие культы древних китайцев сопровождались шаманскими практиками и верой в бессмертие людей.

Считается, что даосизм возникает окончательно спустя еще семь веков, фактически развиваясь параллельно с учением Конфуция.

В разных традициях принято называть разных главных учителей даосизма. Первое направление считает учителем о Дао императора Хуанди, ставшего после своей смерти легендой. Другая традиция называет основателем даосизма «мудрейшего из людей» китайского философа Лао-цзы. Именно он является автором почитаемой в этом религиозном течении книги «Дао Дэ Цзин».

Учения о Дао желтого императора Хуанди

Император Хуанди (считающийся также великим и особо почитаемым предком всех китайцев) носил божественное имя, которое указывало на его небесное происхождение от луны и молнии. Император объединил между собой враждующие китайские племена и создал мощное государство. Он же сотворил для него и религиозное учение.

По легенде император сформулировал принцип, согласно которому, чтобы понять Дао и обрести счастье и бессмертие, необходимо найти правильную пищу для духа и тела.

По мнению Хуанди, пища для духа есть добродетельные поступки, которые увеличивают в душе человека присутствие добрых духов и уменьшают количество духов дурных (совершение плохих поступков – это, соответственно, питание для злых духов).

Питание тела – это применение специальной диеты, которая заключается в отказе от грубой пищи и питания преимущественно через запахи, упражнений с помощью дыхания и обращения к любовным физическим утехам.

Все вышеизложенное император изложил в монументальном для того времени трактате под названием «Книга о пути и благодати», в которой советовал, как обрести бессмертие.
В китайской традиции до сих пор принято считать, что императору удалось обрести искомое. Существует множество легенд относительно этого, начиная с того, что после смерти Хуанди в его гробу была найдена только одежда, и, заканчивая историями о небесном драконе, который унес императора в далекие космические выси.

Вклад в развитие даосизма Лао-Цзы

Лао-Цзы является одним из самых почитаемых создателей даосизма. Некоторые историки считают его вымышленным персонажем, однако сторонники данного учения почитаю Лао-цзы как одного из «трех Чистых» божеств.

Существует достаточно четкая система преданий о жизни Лао-Цзы, которая начинается с его необычного рождения (по легенде его мать носила сына в утробе 81 год, поэтому он родился уже стариком с седыми волосами) и заканчивая описанием многочисленных мистических практик.

В своем трактате о Дао философ описывает в качестве основного принципа поведения У-вэй, подразумевающего непреднамеренную активность. Человек, следующий этому принципу, не должен стремиться к высокой образованности или достижению благополучия, напротив, он должен захотеть стать подобием дерева или младенца в их невозмутимости и спокойствии.

Главной добродетелью при этом являются воздержание и внутреннее созерцание. Впоследствии эти принципы и ценности легли в основу концепции недеяния, предполагающей, что активная деятельность, меняющая устоявшийся миропорядок является не просто вредной, а недопустимой. Задача императора как главы государства заключается не в том, чтобы активно действовать, а поддерживать гармонию бытия и предоставить Дао самому все решать в мире.

Окончательно образ Лао-Цзы обожествляется к 10 веку нашей эры. Возникает его культ с изгнанием духов, шаманизмам и магизмом. В Даосизме формируется пантеон божеств: главное место среди которых занимает Небесный бог Шан-ди, отец всех императоров; за ним следуют Лао-Цзы и сотворивший мир бог Пань-гу.

на фото: последователь Лао-Цзы- Мо-Цзы

Последователи Лао-Цзы

К ученикам Лао-Цзы, окончательно сформировавшим даосизм как религиозное учение, относятся Мо-Цзы, прославившейся своей критикой учения Конфуция, и Чжуан-цзы, автор знаменитого трактата, названного его именем.

Они создают первые школы даосизма, в которых окончательно формулируется еще одни базовый принцип этого учения – принцип Дэ (необходимо сохранения доблести). В этих монастырях создаются такие религиозные науки как практика освоения окружающего пространства — фэн-шуй; упражнения на овладение правильным дыханием цигун, боевые искусства – ушу.

Несколько позже в даосизме становятся популярны идеи равенства и понимания Дао как всеобщем справедливости и закона Всемирного воздаяния. В итоге все эти идеи приводят к восстанию, которое возглавили даосские монахи. Восстание получило название в научной литературе восстанием «Желтых повязок».

на фото: последователь Лао-Цзы-Чжуан-цзы

Возглавил его философ и монах по имени Чжан Цзюэ. Он писал, что эпоха «Синего неба» — царства несправедливости и зла закончена, его сменит эпоха «Желтого неба» царства справедливости и правды. После подавления восстания монахи ушли на север, где существовали достаточно автономно вплоть до прошлого столетия.

Таким образом, даосизм является достаточно древней религиозной традицией Китая, во многом сформировавшей самобытный характер китайской ментальности и системы ценностей.

В центре философии Конфуция - проблемы воспитания. «Все люди, - говорил он, - близки друг к другу по своей при­роде, а расходятся между собой в ходе воспитания»; «для того чтобы познать новое, необходимо изучать старое»; «учение без размышления бесполезно, а размышление без учения - пустое дело».

Видным последователем Конфуция был Мэн-цзы (372 - 289 до н. э.). Согласно его учению, человеческая жизнь подчинена «небесной воле», которую выражает и исполняет мудрый госу­дарь - «сын неба». Человек от рождения добр, ему присущи четыре качества: чувство сострадания, чувство стыда, скром­ность и умение различать истину от лжи. Но вследствие дурного влияния общества эти качества быстро утрачиваются. Мэн-цзы выдвинул теорию врожденных знаний; эти знания заложены в человека божественным «необъятным духом»; человек должен полностью раскрыть эти знания, чтобы у самого себя найти ответы на все вопросы жизни, установить причины своих неудач и бед, не возмущаться несправедливостью в обществе и не пи­тать ненависти к тем, кто его притесняет.

2.2. Учение Мо-цзы. Теория познания моистов.

Против конфуцианской школы выступил Мо-цзы (Мо Ди) (479-400 до н. э.). Он призывал людей оказывать друг другу помощь независимо от социального положе­ния. В противовес конфуцианцам он утверждал, что предопре­деленной судьбы нет. Судьба человека зависит от того, как он будет осуществлять в жизни принцип всеобщей любви, вы­ражающей «небесную, волю». В соответствии с этим «небесный владыка» награждает или наказывает его. Мо-цзы выступал против захватнических войн, проповедовал мир между государ­ствами.

В теории познания Мо-цзы содержатся некоторые элементы материализма. Так, он говорил, что знание возникает из непосредственного изучения действительности. В дальнейшем после­дователи Мо-цзы – монеты - освободили в основном рациональ­ные идеи своего учителя от мистической оболочки и.развили их с позиций наивного материализма. Монеты разрабатывали глав­ным образом логику и теорию познания. Они признавали объек­тивное существование вещей вне нашего сознания. Все наши знания, учили монеты, - это результат совместных усилий на­ших органов чувств (у-лу) и мышления (син).

Материалистические тенденции моистов были направлены прежде всего против софистов Хуэя Ши (IV - III вв. до н. э.) и Гунсунь Луна (III в. до н. э.). Хуэй Ши пытался свести проти­воречие конечного и бесконечного, относительного и абсолют­ного к тождеству, растворить их в «великом единстве». Он отрицал качественное различие вещей. Согласно Гунсунь Луну, конкретные вещи возникают в результате соединения в на­шем представлении самостоятельно существующих отдельных идей (например, белая лошадь - это соединение идеи белиз­ны с понятием лошади).

2.3. Учение Лао-цзы о дао и его последователи.

В развитии философии Древнего Китая важное значение имел даосизм - учение последователи Лао-цзы о дао - пути вещей. Основная идея Лао-цзы (VI - V вв. до н. э.) - жизнь природы и людей не управляется «волей неба», а протекает по определенному естественному пути - дао. Дао -это естествен­ный закон самих вещей, который вместе с субстанцией ци (воз­дух, эфир) составляет основу мира. Согласно Лао-цзы, в мире все находится в движении и изменении, в результате чего все вещи необходимо переходят в свою противоположность. Лао-цзы верил, что в соответствии с этим законом справедливость в конечном итоге восторжествует, ибо самые слабые со временем станут сильными и одолеют тех, кто в настоящее время обла­дает силой. По мнению Лао-цзы, человек не должен вмеши­ваться в естественный ход развития. Кто попытается изменить этот ход, подчинить его своим личным интересам, тот неизбежно потерпит неудачу. Лао-цзы выступал против произвола знати, призывал людей отказаться от излишеств и вернуться к перво­бытнообщинной жизни.

Одним из видных последователей Лао-цзы был Ян Чжу, жив­ший в IV в до н. э. Ян Чжу отрицал существование сверхъесте­ственных сил. Он считал, что мир вещей управляется собствен­ными законами и находится в непрерывном изменении. Согласно учению Ян Чжу, человек отличается от других существ тем, что он самый умный среди животных. Душа человека неотделима от его тела, и она исчезает вместе с его смертью. При жизни чело­век должен иметь возможность удовлетворять все свои потребно­сти, разумно использовать вещи, дабы «сохранить в целости свою природу».

Сторонники даосизма из «Дворца науки Цзися» - Сун Цзянь, Инь Вэнь и другие - развивали учение о материальной субстанции ци. Ци у них делится на два вида: на «тончайшее» и «грубое». Из первого возникает душа человека, второе образует его тело. Главную роль в организме человека играет тончайшее ци. От него зависит и умственная способность чело­века. Мудрость человека не дается божественными силами, а есть проявление тончайшего ци. Древние материалисты по­лагали, что тончайшее ци покидает человека, когда у него на­ступает смерть, и образует то, что люди называют демоном и богом.

Высший этап в развитии древнего даосизма - учение Чжуан-цзы (IV - III вв. до н. э.). Чжуан-цзы, как и Лао-цзы, считал, что

в мире вещей существует неумолимый естественный закон дао, согласно которому происходит непрерывное обновление вещей. Чжуан-цзы утверждал, что от мельчайших органических существ в воде-цзи - произошли животные, а от последних - человек. Единым материальным началом - ци - наполнена вся подне­бесная. «Рождение человека, - говорил Чжуан-цзы, - это скоп­ление ци. Собирается ци - возникает жизнь; рассеивается ци - наступает смерть»; «вместе со смертью исчезает и душа». Чжу­ан-цзы назвал человеческое мышление «зеркалом множества вещей». В его наивно-материалистическом учении немало диа­лектических суждений. «То, что лишено различия, - утверждал он, - пребывает в том, чему присуще различие»; каждая вещь существует как «это» и как «другое», так как она «изменяется с каждым движением, с каждым мигом». Признавая диалектику действительности, Чжуан-цзы вместе с тем абсолютизировал единство- многообразного, призывал «слиться» с вечно суще­ствующим дао и безразлично относиться к земной жизни. Это положение послужило одним из источников формирования рели­гиозного даосизма на рубеже нашей эры.

2.4. Наивно-материалистические взгляды Сюнь-цзы.

Наивно-материалистические идеи получили дальнейшее развитие в учении одного из крупнейших представителей конфуциан­ства - Сюнь-цзы (298 - 238 до н.э.). Сюнь-цзы в отличие от других конфуцианцев считал, что небо - со­ставная часть природы, материальное начало. Смена небесных явлений происходит по определенным естественным законам, и с ней не связано существование мудрого или дурного управ­ления в государстве. Судьбы людей не определяются небесной волей, ее нет в действительности, все зависит от самих лю­дей.

Сюнь-цзы утверждал, что в отличие от животных люди умеют объединять свои усилия и жить общественной жизнью. Кроме того, человек умеет познавать окружающие его явления и ис­пользовать их в своих интересах. Познание у него начинается с ощущений. Однако органы чувств управляются нашим мыш­лением (син), соблюдающим естественные законы. Человек, по мнению Сюнь-цзы, врожденный эгоист. Обязанность мудреца состоит в том, чтобы воспитать у него добрые качества в духе конфуцианской этики. Как идеолог господствующих классов, Сюнь-цзы полагал, что в обществе должны существовать управ­ляемые и управляющие, одни должны заниматься физическим трудом, другие - умственным.