Взаимодействие Кореи с соседями всегда было непростым. На протяжении многих веков страна утренней свежести страдала от влияния Китая, Монголии, набегов маньчжуров и завоевательных войн с японцами. Но колониальный период (식민지 시대) занимает особое место в истории страны.
Карта Японской империи с датами захвата территорий, конец XIX — начало XXвв.
В период с 1910 по 1945 годы Корея была японской колонией . Решение о становлении частью Японской империи не было добровольным, оккупация была насильственной. Японцы проводили жесткую политику в отношении корейцев, подвергая их как физическому, так и психологическому насилию. Однако мнения современников касательно этого периода разделились. Одни (сторонники т.н. «колониальной модернизации») считают, что в это время Корея достигла небывалого экономического роста, а общество проходило один из этапов развития. Другие (сторонники т.н. «колониальной эксплуатации») считают, что экономику Кореи после 1945 года пришлось развивать с нуля, а страна в этот период подверглась жесткой эксплуатации.
Чтобы лучше понять причину интереса Японии к Корее, необходимо узнать, что происходило в обеих странах накануне колониального периода.
Япония
В период с 1868 по 1889 годы Япония превращается из аграрной страны в одно из ведущих государств мира. Это время в истории получило название «Реставрация Мэйдзи ».
Название периоду дал император Муцухито (1852 — 1912гг.) — «Мэйдзи» («просвещенное правление»).
Страна отказывается от самоизоляции и совершает «скачок» из прошлого в будущее, меняя логику традиционного образа жизни и формируя общество по европейскому образцу. Закончилось господство самураев, власть возвращена императору. Практически во всех сферах жизни были произведены реформы, начиная от экономики, заканчивая образованием. В частности, было ликвидировано феодальное устройство страны, разрешена частная собственность, основан Токийский университет, внедрена всеобщая воинская повинность, устранена модель поведения «господин-слуга», разрешены межсословные браки и пр. Укрепив свои внутренние позиции, Япония принимает решение господствовать во всем регионе. В частности, большой интерес вызывают отношения с Кореей.
Корея
Корея же налаживать отношения с соседями не спешит. В конце XIX — начале XX веков она показывает себя слабым игроком на мировой политической арене. Страна, раздираемая внутренними противоречиями и бунтами, не может дать отпор внешним захватчикам. Король, позднее император, Коджон, не имея реальной власти, продолжает начатую предшественниками политику изоляции. Япония после непродолжительных дебатов и провокаций принимает решение о захвате отказывающейся идти на контакт Чосонской Кореи.
Военачальник эпохи Чосон, 1863г.
Однако этот процесс происходит постепенно. Колонизации предшествовал ряд мер со стороны японцев, а именно: подписание в 1876 году японско-корейского договора о дружбе на о. Канхвадо , согласно которому Японии открывались крупнейшие морские порты Пусан, Вонсан и Инчхон. Кроме того, японцы добились права приобретать корейские земельные владения и фактически лишили страну таможенной автономии. Они постепенно проникали во все сферы деятельности, контролируя сначала прессу и отдельные ведомства, а потом становясь «советниками» короля. И, наконец, убийство королевы Мин, супруги Коджона, фактически правящей вместо него. Все эти условия создали благоприятную почву для аннексии Кореи.
Необходимо также отметить, что Корея в тот период представляла собой центр столкновения интересов сразу нескольких стран помимо Японии: России, Китая, США, Англии, Франции, Австрии и пр. Однако в силу удаленности западные государства быстро сдались, а с Россией и Китаем Япония развязала войну, в которой и вышла победителем. А потому никто не мог помешать Японии реализовать свои планы в качестве метрополии.
Корея в качестве колонии
В колониальный период Кореей руководил генерал-губернатор, назначаемый из Токио. Как правило, генерал-губернатор назначался из числа военных японцев. Это объясняет жестко-авторитарную политику, проводимую в колонии. Однако в 1919 году на этот пост был назначен Сайто Макото — единственный не из числа военных. Он проводил относительно мягкую «политику культурного управления », поощрял корейскую культуру и был против насильственных мер.
Сеул во время японской оккупации.
Став колонией, Корея лишилась суверенитета . Страна выступала в качестве рынка сбыта как рабочей силы, так и выращиваемой продукции. Около 90% всех капиталовложений принадлежало японцам, как и 3/5 всех предприятий.
Народ подвергался дискриминации , корейский язык был запрещен для преподавания в школах. Более 200 000 корейских исторических документов было сожжено. Права быть судьей, избирать и быть избранным удостаивались только японцы, а высшая законодательная и исполнительная власть находилась в руках генерал-губернатора. При правительстве существовал Консультативный совет, состоявший из известных корейцев, но реального влияния он не имел.
В 1911 году японцы снесли часть зданий известного дворцового комплекса Кёнбоккун, построив Дом генерал-губернатора. В 1939 году вышел Указ о смене имен , согласно которому каждый кореец имел право поменять свое имя на японское. На деле более 80% корейцев взяли японские имена, так как в случае отказа подвергались гонениям. Колонизаторы активно пропагандировали синтоизм, строили синтоистские святилища. На весь мир стали печально известны «станции утешения » — бордели для японских военных, где «женщины для утешения» находились в секс-рабстве. Девушек либо похищали, либо, обещая работу на японских заводах за большую плату, обманом заманивали в бордели. Далеко не всем суждено было вернуться домой: многие погибали от ежедневных истязаний, многие заканчивали жизнь самоубийством.
При этом, именно на период оккупации приходится время роста корейской экономики, образования и промышленности.
Экономика и политика
К концу колониального периода в Корее насчитывалось более 7 тыс. заводов, на которых было задействовано около 300 тыс. рабочих. Средние темпы роста корейской экономики составили около 4%. В сельском хозяйстве внедряли новые технологии, площадь обрабатываемых сельскохозяйственных угодий росла. Было построено множество зданий, ставших прообразами современных. Среди них: Вокзал Кэйдзё, Тёсэн-банк, Народный дом. Около 10 лет строились железные пути, соединившие современный Сеул с северными областями корейского полуострова. Экспорт продукции осуществлялся как непосредственно в Японию, так и в Китай, Россию, США, Индию, Таиланд. Импорт — преимущественно из Китая, Маньчжурии, США. Была внедрена судебная система трех уровней: местные, апелляционные и Верховный. Территория страны разделена на провинции, во главе каждой — губернатор (японец или кореец). Основана система правоохранительных органов.
Тёсэн-банк, ныне Музей Банка Кореи, 1909г.
Социальная сфера
Корейская традиционная медицина была воспринята японцами с недоверием. Зато было внедрено использование современных лекарств, в связи с чем продолжительность жизни населения выросла с 20 до почти 45 лет. Численность населения выросла почти в два раза и составила около 27 млн. человек. При этом неуклонно росло количество тюрем, т.к. недовольных колониальной политикой было немало.
В 1924 году был открыт первый корейский университет — Императорский университет Кэйдзё (именно на его основе позднее был создан Сеульский национальный университет). Правда возможность его посещать была лишь у японцев, так как обучение велось на японском языке. Значительно вырос уровень грамотности: с 2% до 40%. В сфере школьного образования за основу была взята японская модель с разделением на младшую и среднюю школу. Появилась возможность посещать уроки в специальных профессиональных училищах, где обучали в т.ч. и на кисэн.
Появились первые газеты на японском и корейском языках (Мэиль Синбо, существующая по сей день Чосон Ильбо). Система цензуры была достаточно жесткой только в отношении корейских изданий. В 1927 году появилось первое радио, имевшее большую популярность. На время оккупации также приходится расцвет корейской литературы, в частности прозы. При написании произведений теперь пользовались исключительно корейской письменностью, оставив китайскую в прошлом.
Борьба за независимость
Корейцы не оставляли попыток обрести независимость на полуострове. 1 марта 1919 года произошло первое крупное движение за независимость. У его истоков стояли корейские студенты и патриоты, выступавшие за необходимость создания Декларации независимости.
Движение получилось масштабным. Начавшись в Сеуле, оно постепенно разрасталось по стране, с каждым днем увеличивая сторонников. Спустя год восстание было жестко подавлено японской армией. В результате погибло около 7 тыс. человек, но имперская политика в отношении Кореи смягчилась — именно в это время на пост вступает Сайто Макото. В память о первом национальном сопротивлении 1 марта было объявлено Днем движения за независимость.
Жители Сеула встречают освободившихся из тюрьмы борцов за независимость, 1945г.
Позднее правительство Кореи в изгнании учреждает Временное Правительство Республики Корея в Шанхае. В числе учредителей состоит и первый президент Республики Корея — Ли Сын Ман. Деятельность непризнанного Временного Правительства заключается в координации партизанских отрядов и управлении Корейской Армией Освобождения. Но на деле, несмотря на все усилия, достичь независимости Корее удается лишь спустя годы в связи с капитуляцией Японии и невозможностью ее дальнейшего управления колонией.
____________________
Конец первой части
Отношения между Японией и Южной Кореей до сих пор остаются натянутыми, главная причина - обвинение японцев в колониальной эксплуатации Корейского полуострова. Японцы же считают, что их правление цивилизовало корейцев: дало им инфраструктуру и образование. Кроме того, Япония, начиная с 1960-х, сполна расплатилась деньгами перед корейцами.
Об этом в сборнике статей «Актуальные проблемы современной Японии», выпуск XXIX, в статье «Проблема корейско-японских исторических противоречий: взгляд из Японии» рассказывает востоковед Анна Мелькина.
Образ японцев как злых и жестоких колонизаторов в Южной Корее стал классикой. Отстаивание тезиса о том, что японская колонизация принесла ей благо, может стоить карьеры. Однако, как бы это ни претило южнокорейскому правительству и общественному мнению, колониальная политика Японии действительно принесла ранее отсталой Корее пользу, способствовав её дальнейшему развитию и превращению нынешней РК в одно из наиболее развитых государств мира.
Как считают сторонники данной позиции, аннексия положила конец периоду непрекращающихся войн, прямо или косвенно затрагивавших Корейский полуостров (японо-китайская 1894-1895 гг., русско-японская и т. п). Это дало стране более 20 лет (до начала экспансии Японии в Маньчжурии в 1931 году) на мирное развитие хозяйства.
Затем, колонизационная политика Японии в отношении Кореи принципиально отличалась от проводимой западными державами в странах Азии и Африки: а) экспроприация земель в пользу метрополии не носила повсеместный характер — земля передавалась в ведение генерал-губернаторства только в том случае, если не имелось документального подтверждения собственности на землю; б) от военных методов управления уже через 9 лет перешли к так называемой политике культурного управления (после Первомартовского движения 1919 года японцы кардинально пересмотрели свою колониальную политику и методы управления); в) осуществлялась активная модернизация различных сфер жизни корейского общества; г) была сделана попытка «слить» воедино две нации — японскую и корейскую.
Корейцами это воспринималось как «растворение корейского этноса в японском», однако, с точки зрения японцев, воспитанных в духе национальной исключительности, такие меры были благом для корейцев; что же касается европейских колонизаторов, то они не пытались создать из подчинённых народов единую с жителями метрополии нацию, а расценивали их как людей второго сорта. Именно такая стратегия и позволила добиться следующих результатов.
Административно-территориальное деление
В течение первых 8 лет существования Кореи в рамках Японской империи на изучение новой территории было потрачено свыше 24 млн. иен. В результате были составлены различные планы и карты, которыми корейцы пользуются до сих пор. Благодаря проведённым работам были разрешены конфликты, связанные с прежней запутанной корейской системой владения землёй, а также подготовлена база для введения всеобщего права собственности на землю: было осуществлено деление земли на принадлежащую генерал-губернаторству Корея, приехавшим из метрополии японским колонистам и местным жителям-корейцам. Последние обладали абсолютным большинством: из 4,42 млн тёбу (тёбу — яп. единица измерения поверхности - 0,99 га) корейцам принадлежало 3,91 млн, остальное было во владении генерал»губернаторства (270 тыс. тёбу) и японцев (240 тыс. тёбу).
Была разработана чёткая система управления административными единицами, созданы специальные суды для решения земельных споров, упорядочен сбор налогов. Такая чёткая организация территории вновь присоединённой части страны позволила впоследствии развивать инфраструктуру, что также является большим достижением японских колонизаторов.
Инфраструктура
Путешествовавшая в конце XIX века по странам Азии Изабелла Бишоп в своей книге «Корея и её соседи описывала Сеул как один из самых грязных и отсталых городов Азии. Ситуация в остальной части страны была не лучше: так, протяжённость железных дорог до 1910 года, к примеру, составляла всего лишь 100 км. Однако с приходом японцев, а также японских финансовых ресурсов, составивших 8 млрд долларов, ситуация стала меняться в лучшую сторону: а) в Корее появился водопровод, что способствовало более широкому распространению гигиены и, как следствие, увеличению продолжительности жизни населения — с 22,6 лет для мужчин и 24,6 лет для женщин до 43 года и 44 года соответственно; б) протяжённость железнодорожного полотна увеличилась до 6000 км; в) были построены порты, маяки, мосты, проведены телеграф и телефон, ежегодно увеличивались по площади лесные насаждения14; г) были проведены качественные дороги, соединившие наиболее удалённые уголки страны.
Эта инфраструктура позволила в дальнейшем построить на севере Корейского полуострова ряд крупных заводов, создать «промышленный пояс», а на юге открывать торговые предприятия капиталистического образца; темпы экономического роста оцениваются как 3,5% в 1914-1927 гг. и 12,4% (значительно выше среднемирового) в 1928—1940 гг.
Образование
С одной стороны, корейцы резко критикуют генерал-губернаторство за насаждение всего японского, в том числе и в сфере образования; с другой стороны, когда им оставили их корейские имена, они стали требовать себе право изменять свои имена на японские (к примеру, этого требовали корейские крестьяне, переехавшие для занятия земледелием в Маньчжурию — чтобы не подвергаться грабежам со стороны китайских разбойников из-за своего происхождения, которое выдавали корейские фамилии).
В сфере образования в Корее в годы её вхождения в состав Японской империи можно было наблюдать огромный прогресс. Так, генерал-губернаторство Корея активно открывало общеобразовательные школы, причём если поначалу была поставлена цель «3 деревни — 1 школа», то в 1942 году была выдвинута задача «1 деревня — 2 школы». Несмотря на это, японцам ставится в укор ряд моментов.
1)Открывались не шестиклассные школы, как в Японии, а четырёхклассные . Во-первых, учитывая, что уровень грамотности в Корее на 1910 году оценивался в 4-6 % населения, то любая возможность получить минимальное образование сама по себе была дорога. Более того, генерал-губернаторство стремилось к наиболее полному охвату корейских детей образованием, поэтому осуществляло именно количественный рост школ.
Интересно, что в доколонизационный период в Корее была система именно четырёхклассных начальных школ, так что японцы сохранили культурные традиции корейцев. Наконец, переход на шестиклассную систему был осуществлен в начале 1940-х: в 1943 году государственных «шестилеток» насчитывалось 5960 единиц по всей стране.
2)Образование в Корее было необязательным, поэтому охват населения образованием был значительно меньше, чем в Японии . Бюджетные вливания империи в Корею были ко» лоссальными, но средств на всё, естественно, не хватало: проблем было слишком много, чтобы было возможно их все разом решить. Так было и в случае со школами: их активно открывали по всей стране, но сразу построить столько школ и обеспечить их говорящими по-корейски квалифицированными преподавателями было невозможно. К концу колониального периода школы посещало 76% мальчиков (в самой Японии —90%) и 33% девочек (учитывая сложное положение женщин в доколониальной Корее это можно считать большим успехом).
Несмотря на то, что в 40-е годы Япония вела войну, на которую тратились огромные средства, генерал-губернаторство готовило к 1946 году реформу образования, по которому начальное шестиклассное образование стало бы обязательным: реформу просто не успели осуществить.
3)Система образования была ориентирована на уничтожение корейского национального самосознания: корейский язык в школах активно запрещался . Вплоть до 1940 года преподавание в корейских школах велось именно на корейском языке. Именно благодаря японцу Фукудзаве Юкити корейская национальная азбука хангыль, ранее находившаяся в Корее чуть ли не под запретом, стала использоваться вместе с китайскими иероглифами. То есть именно японцы помогли корейцам вновь обрести часть своей национальной культуры.
Что касается недовольства по поводу слишком большого акцента в образовании на японский язык, то, во-первых, он являлся государственным языком, а, во-вторых, его изучение давало возможность продолжить образование в Японии, что создавало солидные карьерные перспективы.
4)Корейское образование было неполноценным: дальше начальной школы идти было некуда . Сторонники японской позиции возражают: в Корее на конец колониального правления насчитывалось более 1000 специализированных учебных заведений, готовивших специалистов различного профиля, необходимых для развития страны. Более того, в 1924 году в Сеуле был открыт шестой во всей Японской империи государственный (имперский) университет — Кэйдзё тэйкоку дайгаку — который впоследствии стал Сеульским национальным университетом. В Корее появилось своё высшее учебное заведение, о чём и мечтать не могли азиатские и африканские колонии европейских стран.
Это далеко не полный список тех преимуществ, которые, по мнению японской стороны, принесла Корее колонизация. У корейцев появились избирательные права, предприятия, ставшие впоследствии основой быстрых темпов экономического роста в РК; в японских социальных институтах (учебные заведения и армия) были «выращены» интеллигенция и правящая элита этой страны и т.п. Однако корейцы не хотят это признавать, подобные факты всячески умалчиваются; а обвинения в адрес Японии продолжают выдвигаться, причем не только по поводу колониального прошлого, но и касательно его современной интерпретации.
Ещё одним пунктом корейских претензий является требование о выплате компенсаций, начиная с возмещения общего ущерба, причинённого Корее за годы колонизации, включая выплату компенсаций 20 тыс. дзайнити (корейцев, постоянно проживающих в Японии), пострадавших от атомных бомбардировок в Хиросиме и Нагасаки. С японской точки зрения, такие претензии выглядят более чем необоснованно:
1.Разумеется, число военных преступлений, совершённых японцами в ходе Второй мировой войны (не только в отношении корейцев), было колоссальным; вину и ответственность за эти деяния вполне закономерно возлагать на милитаристское правительство Японии тех времён. Однако общеизвестно, что атомные бомбардировки городов Хиросима и Нагасаки осуществлялись американскими военными. Более того, в результате пострадало огромное число японцев, куда большее, чем корейцев-дзайнити. Если кто-то и должен выплачивать компенсации за преступление, унёсшее жизни сотен тысяч мирных жителей, то явно не японская сторона, наиболее пострадавшая от этих бомбардировок.
2.Что касается компенсаций в целом, то этот вопрос был очень ясно и чётко прописан в соглашении 1965 года между Японией и РК «О решении проблем, связанных с собственностью, материальными претензиями и экономическим сотрудничеством». Согласно п. «а» ст. 1, Япония обязывалась в течение 10 лет со дня вступления в силу данного соглашения выплатить Корее на безвозмездной основе сумму в 300 млн. долларов (примерно 2,5 млрд. современных долларов); согласно пункту «b» той же статьи Япония должна была предоставить Корее долгосрочные низкопроцентные займы в 200 млн. долларов.
Эти требования Япония удовлетворила в полном объёме в указанные в соглашении сроки, следовательно, вопрос о компенсациях нужно считать закрытым. Япония также выплатила еще 300 млн. долларов в качестве «помощи гражданскому населению».
В период с 1966 по 1975 годы 20% всех капиталовложений в РК составляли именно японские деньги. Впоследствии Япония ещё неоднократно выплачивала различного рода компенсации РК. Весьма показательным примером в этом случае выплаты семьям 9500 корейцев, которые погибли в годы Второй мировой войны, будучи призванными в качестве военных или гражданских служащих в армию, а также мобилизованных в качестве рабочих». То есть существовали и компенсации, предназначенные специально для простых корейцев.
3.Помимо безвозмездной помощи, Япония неоднократно предоставляла РК долгосрочные низкопроцентные займы. Это и разовые займы (так, в 1983 году, по настоятельной просьбе Чон Ду Хвана, был предоставлен заём в 1,85 млрд. долларов), и помощь в рамках программы правительственной Официальной помощи развитию (ОПР), которая состояла из трёх компонентов: займы, безвозмездная финансовая помощь, техническая помощь. В общей сложности по этой программе РК получила от Японии свыше 250 млн. долларов.
4.Более того, с формальной точки зрения, как раз Япония может претендовать на компенсацию со стороны РК. Известно, что за поражением Японии во Второй мировой войне последовала оккупация Корейского полуострова американскими и советскими войсками. Так называемый корейский промышленный пояс (ряд крупных промышленных предприятий, сконцентрированных на территории нынешней КНДР) оказался в руках лидера северной части полуострова Ким Ир Сена. В то же время на юге все частные японские предприятия, частный японский инвестиционный капитал, производственные мощности и инфраструктура (построенная на японские деньги не без участия частного капитала) — всё это оказалось в руках американских оккупационных войск и позже было передано вновь образованной Республике Корея.
Но согласно Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 года, «частная собственность не подлежит конфискации» (ст. 46), а армия, «занимающая область [оккупированного государства], может завладеть только деньгами, фондами и долговыми требованиями, составляющими собственность Государства…» (ст. 53). США участвовали в конференции, выработавшей данную конвенцию, а также подписали сам документ, следовательно, обязаны его исполнять, что не было сделано.
Но если учитывать, что США довольно быстро передали всю японскую собственность правительству РК, которое конвенцию не подписывало, то вроде бы вопрос о возврате собственности Японии должен быть закрыт. Однако существует прецедент, когда ставшая независимой от Великобритании Индия выплачивала бывшей метрополии компенсацию за оставшуюся на её территории и перешедшую новому правительству частную британскую собственность.
Сторонники изложенной автором позиции подчеркивают, что Япония стремится преодолеть исторические противоречия ради партнёрства с одним из своих ближайших соседей, однако, неясно, сможет ли Южная Корея пойти навстречу, сняв с Японии ярлык «врага №1»
Об истории отношений Кореи и Японии. Бонусом - о появлении слова "камикадзе".
Древность.
Выражение «добрососедские отношения» давно стало штампом в официальных бумагах, но в действительности отношения двух соседних государств редко отличаются особой сердечностью. Оно и понятно - общая граница неизбежно создаёт проблемы, да и соблазн подзакусить более слабым соседом существовал всегда. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как развивались отношения России и Польши, Германии и Франции, Греции и Турции. Не удивительно поэтому, что и Корея с Японией тоже жили, скажем так, не слишком дружно, а в последние десятилетия антияпонизм, порою весьма истерический, вообще играет особую роль в корейской официальной идеологии.
Правда, в своё время, в XVII-XIX веках, официальная риторика описывала японо-корейские отношения именно как «добрососедские», однако на практике отношения двух стран на протяжении этого времени были непростыми: не столько напряжёнными, сколько, я бы сказал, настороженными. Это и понятно: в конце XVI века Корея стала жертвой крупномасштабной японской агрессии, известной нам как Имчжинская война, да и до этого на протяжении пары столетий набеги японских пиратов на прибрежные корейские поселения были обычным делом.
После Имчжинской войны 1592-98 гг. никаким японским официальным миссиям, и уж тем более частным «лицам японской национальности», корейские власти не разрешали посещать Сеул и вообще уезжать от побережья дольше, чем на несколько километров. Запрет это просуществовал два с половиной века и был отменён лишь под пушками японских кораблей в 1870-е гг. Главными причинами и этого запрета, и иных ограничений на контакты с Японией были соображения безопасности, к которым в традиционных государствах Восточной Азии относились очень серьёзно. Корейские руководители хорошо помнили, что путь от Пусана до Сеула был когда-то главным направлением движения японских армий, и понимали, что в случае новой войны они неизбежно пойдут именно этим дорогой. Поэтому в Сеуле и не хотели давать своим соседям дополнительные возможности для сбора стратегической информации и составления подробных карт. которыми может воспользоваться японская армия вторжения. Сейчас нам известно, что между 1609 и 1868 гг. ни одно японское правительство не планировало нового вторжения в Корею. Однако учитывая весь печальный опыт японо-корейских отношений, все эти предосторожности и страхи трудно считать необоснованными.
Однако определённый уровень официального представительства был всё-таки необходим, так что японской стороне позволили создать торговую базу и небольшое поселение в тех местах, где со временем вырос город Пусан (в те времена города как такого ещё не существовало). Эта торговая база, получившая название Вегван, по совместительству служила и японской дипломатической миссией, но её деятельность строго контролировалась корейскими властями. Японцы могли постоянно проживать только на территории миссии и не могли ни под каким видом удаляться от неё на значительное расстояние. Самим корейцам частные поездки в Японию, да и вообще за границу, были в те времена категорически запрещены, и нарушитель этого запрета рисковал головой. Насколько известно, желающих особо не находилось, так что вся торговля велась японскими купцами, которые останавливались в Вегване.
Невозможность прямых контактов между центральным правительствам означала, что дипломатические переговоры между Японией и Кореей шли очень медленно. Если японское правительство решало обсудить с Сеулом некие проблемы, то ему сначала приходилось отправлять представителей в Пусан. Строго говоря, в Корею ехали не представители сёгуната, то есть центрального правительства страны, а чиновники князя Цусимы, который представлял центральную власть в сношениях с Кореей. Прибыв в японское поселение, чиновники должны были бы передать подготовленные бумаги главе местной корейской администрации. Если тот не находил в японских бумагах ничего неподобающего (бывало, что и находил), то документы отправлялись им в Сеул, где поднятые японцами вопросы обсуждались в правительственных инстанциях. После того, как решение было наконец принято, ответ отправляли в Пусан, где его передавали японцам через посредство того же самого чиновника. В течение всего этого времени японские посланники должны были остаться в своём представительстве. Порою ожидание ответа затягивалось на многие месяцы.
Само собой разумеется, никакое нормальное дипломатическое общение при таких обстоятельствах не было возможно, но, если быть честными, ни та, ни другая сторона не очень-то и стремились к тому, чтобы иметь "нормальные" дипломатические отношения. Корея нуждалась в мире на своих берегах, но в то же время предпочитала держать Японию на некотором расстоянии. Япония была до некоторой степени заинтересована в торговле с Кореей, но при этом японское правительство также изо всех сил стремилось ограничивать своё взаимодействие с внешним миром. Для обеих стран XVII-XIX века были временем политики самоизоляции, так что чисто церемониальные отношения и периодический обмен любезностями вполне служили их стратегическим целям.
Квинтэссенцией таких церемониальных отношений были редкие посещения японской столицы корейскими дипломатическими миссиями, которые официально именовались "посольствами связи" (тхонсинса). В течение периода Токугава, Корея была единственной зарубежной страной, послы которой могли иногда появляться в Токио (тогда этот город именовался Эдо) и в Киото. Разумеется, не могло быть и речи и постоянной корейской миссии в столицах: послы появлялись там на короткий срок и отбывали, произнеся все положенные речи.
Визиты корейских послов были немалой редкостью: за 250 лет только 12 корейских посольств посетили Японию. Для принимающей стороны каждое такое посещение было связано с большими затратами и требовало тщательной подготовки. К приезду послов ремонтировались дороги, строились гостиницы, готовился многочисленный штат сопровождающих. Посол и его огромная свита двигались весьма неспешно, так что дорога от Сеула до Токио занимала несколько месяцев. По пути посольство часто останавливалось, а его члены активно общались с японскими чиновниками, интеллигентами и учёными, многие из которых специально приезжали издалека, чтобы обсудить с корейскими коллегами какие-то интересующие их вопросы. В те времена Япония оставалась закрытой страной, но интерес к окружащему миру у образованных японцев был огромен, и возможность увидеть «настоящего иностранца» значила для них многое. Вдобавок, с корейцами они могли беседовать без переводчика: в обеих странах все образованные люди в совершенстве владели древнекитайским языком. Правда, произношение иероглифов отличалось, так что вместо устной беседы между корейцами и японцами происходил обмен записками. Для описания подобной формы общения даже существововал специальный термин (конечно же, древнекитайский) - «беседа кистью».
Свита корейского посла обычно включала от 300 до 500 человек. Среди них были известные учёные и писатели, так что посещение Японии корейским посольством порою превращалось в некое подобие странствующей выставки корейской культуры. Действительно, именно культурная дипломатия была главной задачей посольства: миссия должна была продемонстрировать корейские достижения в тех областях, которые тогда считались важными, и способствать таким образом укреплению взаимного уважения между двумя странами. Приезды корейских послов часто служили темами для картин японских художников, а записи бесед с членами посольской свиты издавались немалыми тиражами. Конечно же, посольство собирало информацию о положении в Японии, но делалось это, скорее, на всякий случай, так как никакой оперативной ценности такая информация не представляла.
Подготовка к отправке посольства начиналась после получения запроса японской стороны, которая информировала Сеул о том, что хотела бы принять очередную миссию. Обычно посольство отправляли, чтобы поздравить нового японского сёгуна с восшествием на престол (в те времена в Японии власть императора была чисто символической, а реальным руководителем страны был наследственный верховный главнокомандующий, сёгун). Однако происходило это далеко не при каждом новом японском правителе. Большие расходы, связанные с подобными визитами, в конечном счете заставили японцев сократить их масштабы, так что за посольством 1764 г. последовал большой перерыв, и следующая миссия (оказавшаяся последней) была приглашена из Кореи только в 1811 г. При этом посольство 1811 г. не побывало в Эдо, а ограничилось посещением острова Цусимы, который лежит между двумя странами.
В те времена остров Цусима был автономным княжеством, и его правители из клана Со должны был действовать как представители всей Японии в отношениях с Кореей. Именно чиновники этого небольшого княжества решали текущие проблемы отношений двух стран. Во время визитов корейских послов именно представители Цусимы были ответственны за все приготовления к поездке послов по всему маршруту до самого Эдо. Необходимые работы по маршруту следования послов проводились силами местной администрации и оплачивались местными бюджетами, но именно инспектора из Цусимы должны были проверить, правильно ли всё подготовлено к приезду высоких гостей.
Корейский язык преподавался в Цусиме в специальном училище, и некоторые чиновники острова ездили в Пусан, чтобы прожить там некоторое время, совершенствуясь в языке. С другой стороны, японский изучался в Сеуле, где дейцствовала школа иностранных языков. Те из её выпускников, кому удавалось найти работу, служили именно в местной администрации в районе будущего Пусана. Впрочем, официальные дипломатические документы составлялись на ханмуне, то есть древнекитайском языке, который был понятен всем образованным людям в обеих странах. Кроме церемониальной дипломатии общеяпонского уровня, княжество Цусима поддерживало похожие ритуальные обмены и на местном уровне, и её князья при вступлении на престол получали поздравления от корейских властей.
Вся эта тщательно выстроенная дипломатия символических обменов и взаимного сдерживания рухнула в середине XIX века, когда в регион ворвались европейские империалистические державы. Япония встала на путь решительных реформ, а Корея некоторое время безуспешно пыталась сохранить тот образ жизни, который существовал веками. В подобной ситуации старая система была обречена, и на смену ей пришла куда более динамичная дипломатия европейского образца: с постоянными миссиями, интригующими посланниками, переговорами на высшем уровне и прочими, привычными нам, формами поведения.
История и СОВРЕМЕННОСТЬ
С точки зрения стороннего наблюдателя, Япония и Южная Корея должны быть не разлей вода. Обе - члены «Большой двадцатки», развитые современные страны с функционирующими демократическими институтами. Обе в союзе с США, и угрозы у них общие - та же Северная Корея. Экономические связи крепкие, культурные - еще крепче: похожие языки, буддизм (пришедший в Японию из Кореи), бешеная популярность «корейской волны» (телесериалы и K-Pop) в Японии и «японской» (аниме и J-Pop) - в Корее.
Но не тут-то было: читать новости о японо-корейских отношениях без хохота в последнее время стало решительно невозможно. Вот в Индонезии проводится саммит АТЭС, и в рамках саммита проходят переговоры между японским премьером Синдзо Абэ и президентом Южной Кореи Пак Кын Хе. Заняли эти переговоры меньше 60 секунд. После чего секретарь японского кабинета министров Ёсихидэ Суга отметил, что это очень даже хорошо, что «лидеры двух стран могут регулярно встречаться и обмениваться приветствиями». Другими словами, хорошо, что хоть здороваются друг с другом, могло быть и хуже.
И хуже сразу стало. Абэ показалось, что 60 секунд - это как-то несолидно, и японцы стали клянчить полноценный двусторонний саммит. Лучше бы они этого не делали: от корейского ответа пахнуло таким морозом, что в японском МИДе его, наверное, сидя у обогревателя переводили: Пак Кын Хе заявила, что пока Япония не покается в своих исторических грехах, говорить с Абэ ей не о чем. А потом контрольным в голову Пак Кын Хе еще добавила, что в любой момент готова ко встрече с северокорейским лидером Ким Чен Ыном. Вот хоть вчера.
Японские СМИ любезно упаковали эти две новости в одну, и в глазах многих японцев корейская внешняя политика потеряла последние следы рациональности. «Вы нас захватили и колонизировали больше ста лет назад? Видеть вас не хотим!» И тут же: «Вы нам войной угрожали не далее как этой весной? Проходите, присаживайтесь, поговорим. Не желаете ли чаю?»
С японской точки зрения особенно обидно то, что вполне дружелюбная инициатива самого Абэ получила такой отлуп. Между тем Северная Корея только за этот год торпедировала несколько южнокорейских дипломатических инициатив, пускала ракеты и взрывала бомбы, а ее все равно приглашают к столу. Так как Япония с Кореей до такого докатились?
...Когда можно подраться?
Способность японцев и корейцев создать скандал на пустом месте феноменальна. В интернет выкладывается японская «статья» о том, что корейские хвараны (воины царства Силла) - это просто неправильные самураи, и фабрика по производству натуральных удобрений мгновенно начинает работу. Забавно здесь то, что хвараны появились раньше самураев лет так на пятьсот, но кого волнуют факты?
Подраться можно и на футболе, и на фигурном катании. «Валико, если Хидэтоси Накату и Пак Чи Сона цепью связать, кто победит?». Любая победа Мао Асады над Ким Ё На (или наоборот) описывается в таких выражениях, как будто одна другую об борт приложила (и клюшкой по голове добавила). На футбольных трибунах идёт война баннеров: по свидетельству журналиста Коити Ясуды, именно вызывающе антияпонское поведение корейских фанатов в ходе Чемпионата мира 2002 года сделало многих японцев страстными врагами всего корейского. К слову, речь идёт о том самом Чемпионате мира, который Япония и Южная Корея проводили вместе, и который, по замыслу устроителей, должен был сблизить две страны. Опять не угадали.
Корейская нелюбовь к Японии вполне понятна: печальный исторический опыт от Имджинской войны XVI века до аннексии и колонизации в XX столетии. Японцев никто не колонизировал, но их чувства к корейцам не намного теплее: одним из бестселлеров прошедшего десятилетия стал комикс под названием «Ненависть к Корее».
Претензий к соседям у японцев много, но главная одна: Корея в их глазах выглядит неблагодарным младшим братом, которого они подобрали на обочине истории, отмыли, приодели и на свои деньги обучили. Ну еще заставили немного поработать на себя, но потом за это дело извинились и выплатили компенсацию. А ему все мало.
С корейской точки зрения все это выглядит, разумеется, совсем иначе: варвары с Востока поработили и ограбили самобытную цивилизацию древнее их собственной, отняли родную культуру, язык и даже имена, а теперь не хотят этого признавать. Спор этот бесконечен, потому что правы в нем обе стороны.
Чума и два дома
Однажды я ради интереса взял два школьных учебника истории, японский и корейский, и сравнил их в той части, где говорится о японской колонизации Кореи в 1910-1945 годах. Японский ограничился одним абзацем, в котором были инвестиции, строительство и образование. Единственным негативным аспектом японского правления авторы сочли обезземеливание крестьян. Все. Одно предложение.
В корейском учебнике суровым тем годам была посвящена целая глава с подробным описанием всех японских художеств и национально-освободительной борьбы корейского народа. Разница в историческом сознании оказывается еще больше, если учесть, что большинство современных японских школьников историю XX века осваивает кое-как: выпускной класс, надо готовиться к местному ЕГЭ, а там про колониальную политику не спрашивают. На этом историческое образование заканчивается и начинаются антикорейские комиксы и «статьи» про неправильных корейских самураев.
Корейцы не намного лучше: из их национальной истории напрочь выпадает, например, тот факт, что многие корейцы вполне успешно сотрудничали с колониальной администрацией и неплохо на этом обогатились. Дэннис МакНамара в своей книге «The Colonial Origins of Korean Enterprise: 1910-1945» отмечает, что современные корейские индустриальные гиганты во многом - продукт именно колониальной эпохи, и первая индустриализация Кореи состоялась действительно при японцах. Тогда же сотни тысяч корейцев отправились на поиски лучшей жизни и образования в метрополию - об этом можно почитать, например, у Кан Чхоль Хвана в «Пхеньянских аквариумах». Отец нынешнего президента Южной Кореи Пак Кын Хе, генерал Пак Чжон Хи, служил в японской армии. Значительная часть современной корейской элиты, как это ни парадоксально, - продукт японского колониализма, и по понятным причинам тема коллаборационизма в современном корейском обществе до сих пор остается табу.
Эта самая элита во главе с уже упомянутым Пак Чжон Хи и подписала в 1965 году договор о нормализации отношений с Японией. За нормализацию Япония заплатила $800 млн - огромные по тогдашним меркам деньги, особенно для бедной Южной Кореи. Заплатила и сочла тему закрытой.
Но получилось, что договор, по форме восстановивший отношения между Японией и Южной Кореей, по сути заложил под эти самые отношения сразу несколько мин замедленного действия. Во-первых, деньги по договору получили не сами пострадавшие, а правительство Южной Кореи. Это даже не было названо компенсацией; $800 млн проходили как гранты, так что морального удовлетворения никто в Корее не дождался. Впрочем, тогдашний Сеул вообще сентиментальностью не отличался - ему нужны были экономический рост и деньги для этого роста. Японцы деньги с радостью заплатили и перестали рефлексировать на тему прошлого: «Нам что, нужнее, что ли?» Это мина номер два.
И третье: договор 1965 года навсегда закрыл тему компенсаций. Поэтому, когда корейцы двумя десятилетиями спустя «по вновь открывшимся обстоятельствам» стали предъявлять японцам новые претензии, те в недоумении начали тыкать пальцами в текст договора и чеки: «Ну вот же, за все уже уплачено, чего вы еще хотите? Вот тут ваша подпись стоит?»
Ирония истории в том, что договор о нормализации отношений был подписан одной из беднейших стран Азии того времени. За пять прошедших десятилетий эта страна совершила экономический и технологический рывок, почти догнала Японию по ВВП на душу населения и сбросила авторитарный режим, который запрещал своим гражданам вспоминать о прошлом, если эти воспоминания ставили под угрозу поток денег из Японии. Договор 1965 года подписывала, по меткому корейскому выражению, «креветка среди китов». Полвека спустя креветка сама стала китом, обрела голос и память. Корейское правительство и корейская элита получили от Японии все, что они хотели. Корейский народ - почти ничего.
Япония, пожалуй, права в том, что pacta sunt servanda - «договоры нужно соблюдать». Правда, та же Япония сто лет назад сама была одержима пересмотром унизительных неравноправных договоров, навязанных ей западными державами в конце XIX века. И пересмотрела их, как только стала достаточно сильной для этого.
Карусель-карусель
У сегодняшнего японо-корейского спора есть еще и очень личное измерение. Нобусукэ Киси, дед нынешнего японского премьера, был высокопоставленным чиновником японской колониальной администрации в Маньчжурии, где трудились миллионы корейцев. Мог ли он думать, что его внуку Синдзо Абэ придется разбираться с последствиями? Пак Чжон Хи, отец нынешнего президента Южной Кореи, лично подписал договор о нормализации отношений с Японией (с японской стороны его подписал премьер-министр Эйсаку Сато; Синдзо Абэ приходится ему внучатым племянником) и освободил японцев от ответственности за прошлое. Хоть и не бесплатно: помимо уже упомянутой компенсации $800 млн, Япония, по данным ЦРУ (на них ссылается Брюс Камингс в своей книге «Korea"s Place in the Sun»), в период с 1961 по 1965 год попросту содержала правящую в Южной Корее партию генерала Пака. Так что претензии его дочери в глазах многих японцев выглядят потрясающим лицемерием и вероломством.
Печально, что конца этому не видно. Чем больше ворошат прошлое корейцы, тем больше возмущаются их черной неблагодарности японцы. «Этим корейцам не угодишь», - думает японский избиратель и голосует за все менее склонных к внешнеполитической деликатности политиков правого толка. Японские политики этот запрос чувствуют и время от времени потчуют свой электорат суждениями об истории, которые в лучшем случае неоднозначны, а в худшем - отвратительны. Корейцы возмущаются, и цикл повторяется с начала. В итоге чем более чувствительной к прошлому становится Корея, тем менее чувствительна к нему Япония.
По-хорошему, обоим государствам стоило бы забыть о прошлых обидах, как это сделали в Европе. Но этого мы от двух стран, только-только дорвавшихся до национальной гордости после унизительного XX века, точно не дождемся. Иэн Бреммер недавно заметил в Твиттере, что американскому госсекретарю нужно бросить арабо-израильский мирный процесс и сосредоточиться на попытках помирить Южную Корею и Японию. По-моему, арабы с евреями договорятся скорее .
Корея, на долю которой выпало быть в вассальной зависимости от Китая на протяжении многих веков, имеет уникальную судьбу для страны Востока в период колониализма. Это единственная страна, оказавшаяся под колониальным господством не западной, а восточной державы, Японии. Такое обстоятельство само по себе в исторических судьбах Кореи изменило не так уж много, но о нем тем не менее стоит напомнить, как и о том, что Япония была единственной восточной державой, имевшей колониальные владения. Не вассальные территории, как Китай, а именно колониальные владения, эксплуатировавшиеся колониальными методами западного типа, включая колониальную торговлю, ввоз капитала, разработку ресурсов и промышленное освоение колонии, в том числе создание необходимой для всего этого инфраструктуры.
Хотя Корея считалась вассальной от Китая территорией (вассалитет этот был, к слову, не очень заметен), в конце XIX в. многие влиятельные слои ее населения ориентировались более на Японию, видя в ее пореформенном развитии образец для своей страны. Местные реформаторы прояпонской ориентации в начале 1880-х гг. даже попытались устроить при поддержке японского консула переворот, однако он потерпел неудачу. Результатом этого стало усиление в стране позиций Китая, но ненадолго. Японо-китайская война 1894-1895 гг. покончила с китайским влиянием в Корее. К власти пришли сторонники реформ. И хотя наряду с японским в стране в эти годы усилилось и влияние русского капитала, по условиям русско-японского соглашения 1898 г. Россия официально признала преобладающие экономические интересы Японии в Корее. После поражения России в русско-японской войне Корея была превращена в протекторат Японии .
Сама почти лишенная природных ресурсов, Япония активно взялась за капиталистическое освоение Кореи. Рудники и леса, железные дороги и легкая промышленность, внешняя торговля Кореи - все оказалось в руках японских компаний, во всяком случае, главным образом в их руках. В 1910 г. была официально провозглашена аннексия Кореи , управление которой от имени японского императора стала осуществлять колониальная администрация во главе с японским генерал-губернатором. В стране были созданы оптимальные условия для развития японского капитала, интересы которого защищала хорошо продуманная система военно-полицейского принуждения. В ущерб корейскому искусственно насаждался японский язык. Корейские рабочие на предприятиях подвергались жестокой эксплуатации. Что касается сферы аграрных отношений, то в Корее была провозглашена приватизация земли, причем значительная часть ее оказалась собственностью японских колонистов-переселенцев, а также капиталистов или генерал-губернаторства, т.е. японского государства. Как и в самой Японии, аграрная реформа содействовала повышению товарности земледелия, а обезземеленные крестьяне массами шли в города, где пополняли ряды рабочих на промышленных предприятиях и в рудниках, число которых все время росло.
Мощное народное восстание 1919 г., с трудом подавленное колонизаторами, вынудило их пойти на определенные уступки и отменить военные формы управления. Были введены корейские законосовещательные собрания при японских административных органах. Увеличилось количество корейских и смешанных японо-корейских компаний. В Корее начали создаваться профсоюзы, общественные ассоциации, партии. После вторжения Японии в Китай и создания Маньчжоу-го Корея стала японским военно-промышленным плацдармом на континенте. Промышленное производство здесь, как и в самой Японии, развивалось ускоренными темпами, что стоит отметить как положительный факт, сыгравший свою роль в последующем развитии полуострова. Строились металлургические заводы, электростанции, химические комбинаты. С конца 1930-х гг., после начала японо-китайской войны, японцы пытались привлечь корейцев на свою сторону, выдвинув псевдопатриотический лозунг "Японцы и корейцы - братья".
Поражение Японии во Второй мировой войне имело следствием появление в Корее советских и американских войск и раздел полуострова на две части . В северной части, как известно, был взят курс на строительство марксистского социализма в его наиболее жесткой модификации. Южная Корея подверглась примерно тем же преобразованиям, что и Япония. Эти преобразования на основе созданной японскими колонизаторами социально-политической и финансово-экономической промышленной базы способствовали развитию страны в том же направлении и столь же быстрыми темпами, что и в Японии. Однако более низкий стартовый уровень довольно долго не позволял южнокорейскому государству во всех сферах экономики и образа жизни достичь таких же впечатляющих результатов, каких достигла современная Япония. Но сегодня южнокорейский стандарт в этом отношении практически равен японскому.
